Костромское краеведение

Сизинцева Л. «Избавить жителей от пыли, вони и грязи…» : Как решались проблемы экологии в старой Костроме // Губернскiй домъ. – 2017. – № 1 (106). – С. 49-52.

«Избавить жителей от пыли, вони и грязи…»

Как решались проблемы экологии в старой Костроме

Л. Сизинцева

Изначально мусор – термин технический. Если верить словарю В.И. Даля – а что же ему не верить? – слово это значило «остатки, сор от каменной кладки и печной работы…»[1], т.е. связано в первую очередь со строительным и печным делом. Гораздо чаще и охотнее говорили «сор» — «брошенные остатки», «всё, что выметают из жилья или выкидывают, как негодное»[2]. Среди разных видов сора можно отметить нечистоты – «всё, что марает, грязнит, гадит, пачкает»[3] и в условиях города – назём, т.е. навоз (в деревнях его к сору не относили, «сдабривали землю» [4]).

Пока Кострома оставалась городом небольшим, никаких особых проблем с отходами не возникало. Неприхотливые горожане сваливали все «в одно какое-либо место на дворе, в самом близком расстоянии от кухонь» [5]. И уж совсем привычным был запах отхожих мест, которые устраивали на улице поближе ко входу в дом. Зачастую от излишков избавлялись, обращая «улицы в навозные и помойные ямы, выбрасывая весь сор со дворов на улицу и выливая туда же помои»[6]. Зимой вывозили всё это на волжский лёд в надежде на очистительную силу весеннего половодья.

Учитывая то, что до середины XIX в. губернский город сохранялся в границах XVII столетия, да и «население Костромы почти такое же»[7], т.е. в 255 каменных и 1221 деревянных домах жило к 1847 г. 13,5 тысяч человек, а среди отходов не было ни металла, ни пластика, то природа вполне справлялась с их утилизацией.

Всё изменилось буквально в одночасье. В 1852 г. заработали цеха Шиповского механического завода, а вслед за ним стали открываться крупные льнопрядильные фабрики Брюханова и Михина, Зотовых, Третьяковых. Приводимые в движение силою пара механизмы нуждались во множестве рук, рабочие приходили сначала из соседних, а потом и из дальних деревень, оседали на городских окраинах поближе к месту работы, снимая углы, потом – комнаты, квартиры, а затем выстраивая и собственное жильё. В 1861 г. последовал Манифест об отмене крепостного права, и множество вольноотпущенных крестьян пополнили ряды костромского мещанства. Увеличилось количество перевозимых людей и грузов, а, значит, к «назёму», оставляемому ежедневно городским стадом, добавилось значительное количество конского навозу.

В результате по материалам однодневной переписи 16 декабря 1867 г. в Костроме было учтено 28143 человека[8], т.е. число жителей за два десятилетия увеличилось почти вдвое. Несмотря на новое строительство, большая часть вновь прибывших размещалась в уже построенных к тому времени зданиях, к которым делались пристройки, заселялись прежде нежилые помещения. Городовой врач Иван Саввич Иванов писал в начале 1880-х гг., что «в Костроме недостаток квартир весьма чувствителен. Не только заняты все чердаки, на которые можно попасть с большим трудом по вертикальным лестницам, не только переполнены грязные и сырые подвалы, в которых можно задохнуться, но заняты бани и предбанники. Помещения эти иногда до того тесны, что жильцы имеют в своём распоряжении не более двух квадратных аршин и с трудом могут повёртываться в середине комнаты, а при лежании они не имеют возможности свободно протянуть ноги»[9].

При всём том привычки к складированию отходов оставались прежними, и со временем места кухонных отбросов стали представлять собою «горы перегнивших веществ»[10]. Иногда стали во дворах устраивать помойные ямы, но они быстро заполнялись, распространяя зловоние. Ещё острее был запах, источаемый отхожими местами, которые по старой памяти чистились редко: «Входя в дом при таких условиях, бываешь поражён вонью до того, что лишаешься возможности дышать», писал И.С. Иванов[11]. При этом все способы вентиляции считались излишними и даже вредными «потому, что, с одной стороны, страх перед простудой, которая считается чуть не единственною причиною всех болезней, доведен до крайней степени, […] а с другой всякое вентилирование уносит тепло, которое стоит денег»[12].

Облегчить жизнь горожан были призваны технические новшества, но наступление цивилизации очень быстро повернулось к костромичам своею теневой стороною. 1 ноября 1870 г. был открыт водопровод, построенный костромским механиком К.П. Цыгановым[13]. Воду проверили, сравнили с показателями той, что считалась тогда пригодной для питья – и ужаснулись. Оказалось, что «вода в р. Волге получает большое количество примесей частию от того, что в неё попадают нечистоты с площади, занимаемой городом, во время дождя, частию от того, что берег реки в течение всего навигационного времени занят судами, лесом, пристанями, рыбными садками, купальнями и проч., частию же от того, что торговцы рыбой промывают […] солёную рыбу, чтобы очистить её от ржавчины, а торговцы мясом, убивая мелкий скот в балаганах на торговой площади, сваливают в Волгу внутренности животных, а также и испорченное мясо, когда оно не годно уже ни для продажи, ни для солки»[14]. Свою «лепту» вносили и владельцы шести кожевенных заводов, которые промывали в волжской водице кожи.

Вероятно, этот обычай был установлен от века, но прежде масштабы были другими, и быстрые воды великой реки успевали уносить всё это непотребство подальше от Костромы. Да и воду-то брали не столько из Волги, сколько из колодцев и знаменитых «семи ключей». Теперь же все это попадало в трубы, которые доставляли воду прямо в водоразборные колонки, а иногда – и прямо в дома костромичей.

Шиповский завод и текстильные фабрики, расположившись по берегам Костромки и Запруденки, тоже ежедневно вносили свой вклад: «Река же Кострома, – извещал И.С. Иванов местную публику, – принимает с фабрик льнопрядильную воду, в которой смачивается пряжа, газовую воду и воду, которая получается из котлов» [15]. Не говоря уже о том, что через притоки в Волгу попадали «нечистоты с мест г. Костромы, наиболее населённых и грязно содержимых, где обитает бедный люд» [16]. Надо ли после этого говорить, что костромичи вместе с достижениями цивилизации получили огромное число болезней, вызванных как скученностью, так и ужасным состоянием воды и воздуха.

Всем было ясно, что необходимо что-то предпринять. И.С. Иванов, среди прочего, рекомендовал «вымостить все улицы и площади и следить за опрятным содержанием их, чтобы сделать их не только проезжими, но и избавить жителей от пыли, вони и грязи»[17], наладить стоки, осушить пруды и болота в городской черте, организовать «строгое преследование» не исполняющих постановления городской думы «относительно содержания жителями города в чистоте дворов, помойных ям и отхожих мест»[18]. Фабрикантам необходимо запретить спускать в реки отработанную воду, мясникам – отходы, перестать мыть кожи, бельё и рыбу выше водозабора, привести в порядок улицы и площади, устроить общественные сортиры, – и тогда «водопровод не будет нам возвращать назад то, что мы извергли из себя или отбросили от себя»[19].

Несмотря на попытки гласных Костромской городской думы сэкономить на санитарных мероприятиях, дело постепенно налаживалось. В 1879 г. решили-таки завести специальный обоз из десяти лошадей «с рабочими людьми для очистки как ретирад, так и свозки нечистот с площадей, городских и казарменных дворов и других мест, чистота коих лежит на ответственности города», для которого постановили купить специальные герметически закупоренные бочки, ящики с крышками и насос[20]. Разрешено было принимать за отдельную плату заказы от частных домовладельцев.

Бочки, ящики и даже насос приобрели, а вот с «рабочими людьми» было сложнее. Вначале пытались обязать заниматься очисткой центральных улиц и площадей от назьма пожарных, которым удалось отстоять свои права. Некоторое время привлекали для этих целей арестантов, но чаще просто устраивали торги и сдавали в аренду частным лицам, которые и брались организовывать процесс сбора и вывоза отходов за пределы города. Местом городской свалки стал пустырь в конце Еленинской улицы – примерно на том самом месте, где сегодня располагается Якиманиха (город тогда едва доходил до Полянской и Калиновской улиц).

Что же касается сора, который сегодня мы относим к числу «твёрдых бытовых отходов», то он тоже позволял зарабатывать некоторые средства. Первыми, кто получал доход от его сбора, были ребятишки. Заслышав крик тряпичника «Кости, тряпки, бутылки, банки, худые, рваные резиновые галоши давай!», они «бежали ему навстречу с заготовленным этим “товаром”; собирали они его заранее, где только можно: по помойным ямам, в мусорных ящиках и даже на городских свалках. Заработанные таким образом 10-15 копеек шли на покупку гостинцев, пробок с пугачами, пистонов к детским пистолетам, резинок для рогаток и прочее»[21].

Правда, это было не единственным источником поступлений сырья, которое торговцы первоначально складировали при лавках внутри гостиного двора, а потом доставляли на заводы для переработки. Кости собирались мусорщиками «в местах свалки нечистот, на полях от палых животных, из трактирных кухонь и иногда с засохшими остатками мяса», которые гнили в складах, а тряпьё доставлялось «на базар немытым из помойных ям и других поганых мест, куда сваливаются и перевязки от больных»[22]. В 1886 г. городская дума констатировала, что всё это «в многолюдном месте гниёт, преет и заражает воздух» и обязала торговцев вывозить по окончании каждого торга.

Город рос, к концу столетия число его жителей приблизилось к сорока тысячам. Постепенно он очищался от неприятных запахов. При помощи обязательных постановлений Думы в начале ХХ в. всё более строгие требования предъявлялись к выгребным ямам, особенно в местах наибольшего скопления народа и в общественных зданиях. Так, в чайной попечительства о народной трезвости на Молочной горе из водонепроницаемой выгребной ямы «была устроена хорошая вытяжная труба от газов» и соединена с дымоходом[23], причём эти требования было решено распространить и на другие подобные заведения.

Те самые «места свалки нечистот» тоже отодвигались всё дальше от города, они были устроены за Чёрной речкой и между Вологодским и Молвитинским трактами[24]. В то же время на фабричных окраинах были закрыты кирпичные заводы, после которых остались ямы, из которых прежде добывали глину. Чтобы их засыпать, городская управа нашла необходимым разрешить городским обывателям свалку «сухого мусора, земли, щепы и прочих предметов, дозволенных для свалки в черте города»[25] . Тут же выяснилось, что таким же образом уже завалены две ямы, у маленького бульварчика и у рыбных рядов, и для этих же целей используется Ушаковская яма, которая «издаёт зловоние». Последняя сохранялась на восточной окраине города до конца ХХ в.

Юбилейный 1913 год оказался высшей точкой развития губернской Костромы. Как и планировали гласные Думы, удалось пустить вторую очередь водопровода, обновить фильтры, расширить ассенизационный обоз до пятидесяти повозок, город получил новый источник питьевой воды – в лесу у речки Ребровки, «в местности Якиманиха»[26]. Казалось, город с числом жителей около 47 тысяч человек соответствовал всем санитарным нормам…

Потом была Первая мировая война с толпами беженцев, роковой 1917-й год, и губернский город перестал быть губернским, началась совсем другая история.

[1] Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.2. [Репринт изд. : М. ; СПб., 1881]. М., 1956. С.361.

[2] Даль В., Т. 4. С.276.

[3] Даль В., Т. 2. С. 543.

[4] Даль В. Т. 2. С.415 ; См. также: Ганцовская Н.С. Словарь говоров Костромского Заволжья: междуречье Костромы и Унжи. Кострома ; М., 2015. С.224.

[5] Иванов И.С. Опыт санитарного исследования г. Костромы. Кострома : губернск. тип., 1881. С.137.

[6] Иванов И.С., 1881. С. 126.

[7] Военно-статистическое обозрение Российской империи... Т. IV. Часть 3 : Костромская губерния / [Сост. Воронцов-Вельяминов]. СПб. : в тип. Деп-та Генеральн. Штаба, 1848. С.99.

[8] Материалы для статистики Костромской губернии / Губ. стат. комитет ; под ред. В. Г. Пирогова. Вып. 1. Кострома, 1870. С. 8.

[9] Иванов И.С.,1881. С.134–135.

[10] Иванов И.С.,1881. С.137.

[11] Иванов И.С.,1881. С.136.

[12] Иванов И.С.,1881. С.136.

[13] Костромич. Кострома // Костромские губернские ведомости. 1870. 28 ноября. №47. С.3550-356.

[14] Иванов И.С.,1881. С.139–140.

[15] Иванов И.С.,1881. С. 140.

[16] Иванов И.С.,1881. С. 140.

[17] Иванов И.С.,1881. С. 179.

[18] Иванов И.С.,1881. С. 180.

[19] Иванов И.С.,1881. С. 180.

[20] Журналы Костромской городской думы за 1879 год. Кострома : тип. Андрониковой, 1880. С.61-62.

[21] Колгушкин Л.А.  Костромская старина// Костромская земля. 1995. Вып. 3. С.15.

[22] Журналы Костромской городской думы за 1886 год. Кострома : губернск. тип., 1887. С.112.

[23] Журналы Костромской городской думы за 1902 год. Кострома : губернск. тип., 1903. С. 176.

[24] Анохин А. А. Кострома в будни и праздники : Портрет города времен последнего императора. Губернские светописцы. Кострома : Костромаиздат, 2013. С.133.

[25] Журналы Костромской городской думы за 1904 год. Кострома : губернск. тип., 1906. С. 89-90.

[26] Журналы Костромской городской думы за 1912 год. Кострома : губернск. тип., 1914. С.262-264 ; Доклад по благоустройству города / Особ. комиссия … для выработки мероприятий по благоустройству г. Костромы ко времени празднования 300-летия царствования Дома Романовых. Кострома : губернск. тип., 1911. С. 1-15.